Вначале я хотел бы поблагодарить всех читателей, откликнувшихся на очерк «Тверской след на польской банкноте»

Тайны войны

В 1357 году тверской великокняжеский дом “залихорадило” с новой силой: заспорили кашинский князь Василий Михайлович с племянником Всеволодом Александровичем Холмским. Первому из них покровительствовала Москва, второй искал помощи у своего шурина Ольгерда. Опираясь на выхлопотанный Симеоном Гордым ханский ярлык, Василий лишил было Всеволода власти, но в 1360 году «Литва приходиша ратью на тверские волости», и Василий должен был возвратить удел племяннику.

В 1366 году распря в Твери вспыхнула с новой силой: тот же Василий Кашинский начал спор с братом Всеволода и Иулиании Михаилом Александровичем, князем Микулинским - за Великое княжение Тверское и Городецкий удел, отказанный Михаилу по завещанию одного из родственников. В 1367 году Василий с московской ратью осадил Тверь... Михаил, в свою очередь, заручившись поддержкой Ольгерда, пошел ратью на Кашин. Затем князья заключили перемирие и в начале следующего года решили покончить спор судом. На суд они вызваны были «любовно» в Москву Дмитрием Ивановичем и митрополитом Алексием. Но на третий день после приезда Михаил Александрович и сопровождавшие его бояре были арестованы и заточены. В Москву“он въехал гостем, но сделался невольником”, - пишет Карамзин и делает предположение, что только вмешательство митрополита, невольно вовлеченного в этот кощунственный обман, а также приезд ордынского мурзы Карача не дали московскому князю и его боярам закончить в этот раз дело насилием. Дмитрий заставил тверского князя отказаться от Городецкого удела и, взяв с него крестное целование, отпустил домой...

Однако вскоре после этого умирает Василий Кашинский, и Великое княжение Тверское на бесспорных основаниях достается Михаилу. Вот тут-то, опасаясь усиления обиженного им князя, Дмитрий посылает сильную рать против Твери. Михаил Александрович не остается в накладе и отправляется в Литву просить помощи у сестры и шурина. В ноябре 1368 года Ольгерд с сильным войском вторгается в пределы Великого княжества Московского. С ним, кроме Кейстута и других князей литовских, Михаил тверской и рать смоленская. Пограничные волости были опустошены, началось продвижение литовских дружин вглубь страны. Нападение это было подготовлено, по обычаю Ольгерда, совершенно тайно и застало москвичей врасплох.

Дмитрий Иванович разослал гонцов по областям созывать рать, но мера эта припозднилась... В отдельных стычках Ольгерд разбил попадавшиеся ему навстречу отряды, а затем на берегах речки Тростни наголову разгромил сторожевой полк московских воевод Дмитрия Минина и Акинфа Шубы, оба они погибли в битве. Узнав от пленных о том, что великий князь находится в Москве и еще поджидает войска, Ольгерд быстро направился к столице. Дмитрий Иванович велел сжечь московские посады и закрылся в Кремле. Ольгерд трое суток простоял у крепостных стен, а затем, даже не попытавшись взять их, отступил. Видимо, сочтя бесполезным и губительным штурм кремля и считая, что политической победы он и так добился. Урон Москве от нашествия литовцев, действительно, был ощутимым. На обратном пути войско Ольгерда и Михаила сильно разорило Московскую область. «Остаток посада (Московского) пожже, и монастыри, и церкви, и волости, и села попали, а христианы изсече, а ины в полон поведе, иже не успели разбежатися, имение же их пограби, и скотину всю с собою отгнаша... Се же первое зло от Литвы створися окаянно и всегубительно», – напишет об этом
событии русский источник.

Главным следствием этого похода было временное отстранение москвичей от влияния на тверские дела. Князь Дмитрий даже возвратил Михаилу спорный Городецкий удел. В то же время надо понимать, что временная неудача не могла изменить основного направления политики Москвы, направленной на экспансию в центральных и восточных областях Руси. Тверь оставалась камнем преткновения на пути к этому. Крайне нежелательны для москвичей были и сильные родственные и политические связи тверских князей с Литвой. Теперь они с досадой вспоминали о том, что сами потворствовали браку Иулиании с Ольгердом.

Нельзя не отметить и того факта, что брат Иулиании, Михаил Александрович Тверской, проводил достаточно прогрессивную для своего времени экономическую политику. До нашего дня дошли источники, говорящие о том, что налогообложение в Тверском княжестве было менее обременительным, чем у соседей. Жители окрестных областей, включая Московскую, без сожаления уходили под тверское княжение, при этом получая льготы.

Прошло два года после “стояния” Ольгерда под московскими стенами. Москва отошла от поражения. Собравшись с силами, Димитрий московский в 1370 году возобновил военные действия против Твери. «Сложив целование великому князю Михаилу Александровичу», москвичи стали опустошать Тверскую область, разорили Микулин и Зубцов, увели с собой большой полон. Михаил вторично отправился в Литву за помощью. Кроме этого он подстраховал себя еще и ордынским ярлыком на Великое княжение, полученным через Мамая, с которым у Ольгерда были дружественные отношения. Похоже, что победа Ольгерда у Синих Вод только укрепила позиции Мамая в Орде.

И вот Ольгерд вторично поспешил на выручку Твери. Вместе с Кейстутом, Михаилом тверским и Святославом смоленским он осадил Волок Ламский и простоял под ним три дня. Большой битвы не случилось, но в мелких стычках погиб князь Березуйский, руководивший обороной крепости. Посчитав это достаточным для устрашения москвичей, Ольгерд направился к Москве. 6 декабря союзники обложили город. Но на этот раз Дмитрий был лучше приготовлен к защите. В то время, как он в течение восьми дней отсиживался в Кремле, сильная рать московская и рязанская под командованием Владимира Серпуховского собиралась у Перемышля. Узнав об этом, Ольгерд поспешил заключить перемирие сроком на полгода и отступил в свои владения. В Литве у него вновь активизировался старый сосед – Ливонский орден. Надо было спешить туда. Карамзин не забудет съязвить на эту тему: “Ольгерд, думая только о себе, забыл пользу своего шурина и не включил его в договор мирный”. Тверское дело осталось нерешенным, и Михаил Александрович должен был изыскивать новые средства для продолжения борьбы с усиливающимся соседом.

Михаил вторично отправляется в Орду и добивается расположения Мамая. С новой силой возобновлялся старый спор Твери и Москвы за первенство на Руси. Но теперь силы соперников были слишком неравны для того, чтобы вся эта возня вокруг Владимирского престола могла иметь серьезные последствия для Руси. Ее возобновление только усугубило и без того стесненное положение Тверского княжества. С другой стороны, в чисто тактическом отношении князь Михаил понимает, что временного союзника себе он обязан искать даже в Орде. Ведь у Ольгерда с Мамаем дружественный союз. Мамай предлагал Михаилу войско, чтобы утвердить свое превосходство над Димитрием Иоанновичем.

Идет 1372 год. До Куликовской битвы еще 8 лет. Но всходы ее уже вызревают. При московском дворе всерьез обсуждают перспективы столкновения с Мамаем. Но тогда против Дмитрия окажутся сразу три мощных противника: Литва, Тверь и Орда. И неизвестно еще, как поведет себя Олег рязанский... Спешить рано. Поэтому, узнав о поступке Михаила, Дмитрий Иванович, в свою очередь, отправляется в Орду, и, располагая значительными денежными средствами, задаривает хана, его жен и советников подарками. После чего тоже получает ярлык на Владимирское княжение. В Орде, как мы видим, с этим легко: кто больше даст – тому и ярлык!

Все это страшно путает отношения между русскими землями. Вот и Новгород Великий присягает вначале Твери, затем, после того, как Дмитрий получает ярлык в Орде, идет на поклон Москве. Что остается Михаилу? Он вновь обращается за военной помощью к Ольгерду. И в 1372 году рать литовская под начальством Кейстута, Витовта, Андрея Полоцкого и других литовских князей является ему на подмогу.

Союзники разоряют Переяславль и Кашин, берут приличный откуп с этих городов. Кашинский князь, союзник Дмитрия, должен был целовать крест Михаилу. Затем тверской князь овладевает Мологою, Угличем, Бежецким Верхом, Дмитровском, Кесьмою и Торжком, в борьбе за который он нанес чувствительное поражение новгородцам. Казалось бы вот она, победа, совсем близка! И завтра князья московские склонятся у подножия тверского трона...

Но эти успехи Михаила Александровича Тверского не были продолжительными. Дмитрий Московский, закончив войну с Рязанью, всем войском двинулся на Тверь. Навстречу ему вышли Михаил с тверской ратью и Ольгерд с литовскими, смоленскими и брянскими воинами. Встретились возле Любутска (Калужская область), и после неудачной для литовцев стычки передовых отрядов обе рати остановились, разделенные глубоким оврагом и перелеском. Простояв несколько дней друг против друга, рати отступили. Что же произошло в результате этого любутского “стояния”? Почему начавшиеся следом переговоры по существу перечеркнули все надежды Твери на победу?

Тайны мира

Карамзин точно характеризует мотивы поведения Ольгерда: “Последний имел выгоду опытности; но самая сия опытность не позволяла ему верить слепому случаю, от коего нередко зависит успех или бедствие на войне”. Напомним, что шел Ольгерду в ту пору 74 год, и подвергать войско риску быть уничтоженным где-то во внутренних областях Руси он не мог. Ни опыт, ни возраст, ни сам его характер не позволяли. Кроме того, вступив в переговоры с Дмитрием московским, “льстивый” Ольгерд прекрасно понимал, что любые прекраснодушные слова договорной грамоты – ничто перед военной силой, которую он завтра приведет на Русь. В итоге было заключено перемирие на короткий срок – с 1 августа по 26 октября. Оно позволило Ольгерду беспрепятственно вывести войска с Руси. Заложником этого перемирия остался один лишь Михаил Александрович Тверской. Слова заключенного договора гласили:

“Нет войны между нами. Путь нашим послам и купцам везде свободен. Князь Михаил должен возвратить все похищенное им в областях великого княжения во время трех бывших перемирий и вывести оттуда своих наместников; а буде они не выедут, то Димитрий может их взять под стражу и сам управиться с Михаилом в случае новых его насилий: Ольгерду же в таком случае не вступаться за шурина. Когда люди московские, посланные в Орду жаловаться на князя тверского, успеют в своем деле, то Димитрий поступит, как угодно Богу и царю: чего Ольгерд не должен ставить ему в вину. Михаилу нет дела до великого княжения, а Димитрию до Твери; они ведаются только чрез послов...”

Таким образом, уже в результате договора от 1372 года влияние Литвы на судьбу Тверского княжества было существенно ограничено. Сопротивление Михаила Тверского и помощь, оказанная ему Ольгердом, быть может, еще только на столетие отодвинули падение тверской великокняжеской династии, но спасти ее уже не могли.

В самой Твери этого пока не понимали. Последняя попытка Михаила Александровича возобновить спор с Москвой в 1374-1375 годах закончилась полным его поражением и поставила Тверское княжество в полную зависимость от Москвы. В это время, поддавшись советам бояр и купцов, перебежавших из Москвы в Тверь, князь Михаил вновь выхлопотал в Орде ярлык на Владимирское княжение и, заручившись обещанием помощи из Литвы и Орды, объявил войну Дмитрию. Не дождавшись подкрепления союзников, он послал сильный отряд к Угличу и наместников с войском в Торжок. Военные действия возобновились с новой яростью. Но Москва была уже не та. Силы ее за три года значительно выросли. И теперь, в 1375 году, Димитрий Иоаннович  уже может позволить себе военную репетицию грядущей битвы на Поле Куликовом. Для борьбы с непокорным тверским князем московский князь собирает под свои знамена: Владимира Серпуховского, Дмитрия Суздальского, смоленских, ростовских и ярославских князей, князя моложского и князя белозерского, князя кашинского и князя торусского, князя брянского и князя стародубского... К его войску присоединяется новгородское ополчение.

Взяв Микулин, 5 августа 1375 года войско Дмитрия московского осадило Тверь. Все пригороды княжеской столицы были разграблены, волости разорены, а сам Михаил Александрович Тверской окружен и заперт в кремле на берегу Волги. Пять недель храбро защищал он свой стольный град, но не дождался ниоткуда помощи. Литовский отряд приблизился было к Твери, но, побоявшись численности врагов, поспешно ретировался. Мамай на помощь так и не выступил. Ему предстоит встретиться с Дмитрием спустя пять лет - на Поле Куликовом. Отсчет времени пошел...

Михаил вынужден был просить мира, который и состоялся на следующих условиях: отныне он обязан был почитать Великого князя московского за старейшего брата, то есть фактически признавалась вассальная зависимость Твери от Москвы. Он обязывался также «сложити целование с Ольгердом» и вообще с литовскими князьями. В случае же нападения с их стороны, Михаилу следовало искать защиты у Дмитрия Ивановича. Если же Великое княжество Московское вступало в военные действия с Литвой, тверской князь должен был помогать Москве. Кроме того Михаил вынужден был принять обязательство не посягать на Торжок и вообще на земли Великого Новгорода, не искать Владимирского княжения и не принимать его от хана. Далее в договорной грамоте значилось: “В рассуждении татар поступай согласно с нами: решимся ли воевать, и ты враг их; решимся ли платить им дань, и ты плати оную. Когда я и брат мой, Владимир Андреевич, сядем на коней, будь нам товарищ в поле; когда пошлем воевод, да соединятся с ними и твои”.

Условия, как мы видим, красивые и даже по тем временам гуманные, но страшно унизительные для тверского княжеского дома и самолюбия князя Михаила.

А в 1377 году умирает на 82-м году жизни великий князь Литовский Ольгерд. Наследство из рук отца принимает сын Иулиании Ягайло. До Куликовской битвы и вовсе - три года. Все они – Димитрий Иоаннович, Владимир Андреевич, Михаил Александрович, Ягайло Ольгердович, прочие названные и неназванные русские и литовские князья станут участниками этого рубежного события русской истории. И оно еще дальше разведет в стороны судьбы Литвы и Руси.

Тайны любви

А что же Иулиания? Теперь она вдовствующая Великая княгиня, но это, к сожалению, ни к чему значительному не обязывает. Зато она мать нового Великого князя литовского. Это – сладкая отрава для ее материнского сердца. И все равно, ей еще рано почивать на лаврах. Положение сына пока непрочное. Остается его дядя Кейстут – соправитель жемайтских земель, у того сын Витовт, ровесник Ягайло, тоже претендент на литовский престол. Да и сыновья Ольгерда от первого брака с Марией Витебской, и прежде всего старший – Андрей Полоцкий – не смирились с духовным завещанием отца. Кажется, Литовскому государству угрожают внутренние распри. Да и Ливонский орден не дает покоя...

Порой Иулиании должно было казаться, что княгиней витебской оставаться куда проще. Витебск стал их с Ольгердом родовым гнездом. Здесь, а не в Вильне родила она младших сыновей. Здесь воспитывала до той поры, пока не приходило им время являться ко двору. После смерти Марии Иулиания сумела стать для витебских жителей своей княгиней. В 1355 году, после страшного витебского пожара, когда муж был на войне в Пруссии, именно она возглавила все работы по восстановлению города, церквей и строительству нового каменного замка в Витебске. Но теперь, после смерти Ольгерда, дела обязывали Иулианию оставаться в Вильне, рядом с сыном и двором.

Самый тяжкий груз, свалившийся на нее – достойно организовать похороны Ольгерда. Русская летопись и немецкие источники говорят о христианском обряде погребения. Литовские легенды – о языческом сожжении праха князя, как того требовали жрецы Перкунаса. Согласитесь, что Иулиания оказалась в сложной ситуации: она не имела право раздражать литовскую верхушку общества во главе с Кейстутом – те были за языческий обряд похорон. (Мать понимала, что положение сына Ягайло пока еще достаточно двусмысленно, поведи себя не так - сковырнут.) И в тоже время она не могла не предать мужа христианскому погребению. Видимо, ее голос все-таки пересилил в хоре других – князя как доброго христианина похоронили в Пречистинском соборе Вильны. Кого сожгли на погребальном костре – история умалчивает.

Все первые годы княжения Ягайло мать оставалась рядом с сыном в Вильне. И, без всякого сомнения, принимала участие во всех политических, дворцовых и религиозных интригах конца 70-х – начала 80-х годов. В 1379 году Ягайло заключил десятилетний мир с Орденом. Как и отец, действовал решительно, но скрытно – посвящены были лишь избранные, включая мать. Даже дядя и соправитель литовских земель Кейстут до поры до времени не догадывался.

И хотя не ее это дело – княжить, Великая княгиня чрезвычайно ревностно относилась ко всем начинаниям Ягайло. Она никогда не смогла бы себе простить, если бы сын совершил неверный шаг. Неудача в Твери жгла, как рана: не получилось там – должно получиться здесь, в Литве! За это и молилась каждодневно. Как стареющая львица издалека наблюдает за собственным отпрыском – молодым красавцем-львом, так и Великая княгиня литовская пристально следила за тем, что происходит в окружении Ягайло. Она всегда предугадывала, с какой стороны сыну ждать подвоха или опасности. Да и сам Ягайло прекрасно понимал, что кроме нескольких друзей, братьев и матери ему у трона опереться не на кого. У сына сложились с Иулианией настолько доверительные отношения, что об этом оставили свидетельство современники. Редкий случай в средневековой истории!

Уж каких только характеристик Ягайло не давали: и ленивый увалень, не знакомый с языками и грамотой, и коварный убийца, и хитрый интриган... А он был дитем своего времени. И своей матери. Могла ли та не обучить сына славянскому письму?! Абсурд. Было другое: взойдя на польский престол, Ягайло, действительно, не умел писать по польски... До поры до времени. А, впрочем, царское ли это дело?! Зато он открыл Ягеллонский университет в Кракове. И поляки чаще вспоминают сына витебского князя и тверской княжны именно за это. Правы те, кто пишет о том, что вся жизнь короля Ягайло-Владислава состояла из сложных политических комбинаций и тяжелых компромиссов. Хотя Польское государство в XIV столетии было более слабым, чем Литва, сын Ольгерда и правнук Михаила Тверского сумел консолидировать страну. Как точно заметил кто-то из историков, «Ягелло, словно Моисей евреев, провел поляков мимо катастроф переломных лет истории». Его политика отвечала интересам, как элиты, так и среднего класса – многочисленной польской шляхты. А вот Литва не смогла сохранить своего могущества. Смерть Витовта в 1432 году породила разброд и шатания, конфессиональные конфликты и войны.

В Польше до сих пор помнят и чтят сына тверской княжны. На исторические и человеческие ошибки короля Ягайло-Владислава поляки смотрят «сквозь пальцы». Нет такого польского города, в котором не было бы сегодня улицы Ягеллонской в память о сыне и внуках Иулиании... Эта династия просуществовала в Польше и Литве до 1572 года, прекратившись со смертью бездетного короля Сигизмунда II Августа. Династия Ягеллонов не отличалась особой воинственностью и расширяла границы за счет договоров с другими государствами, которым гарантировалось равное с Польшей правовое положение. Это было стержнем ягеллонской политики и легло в основу передовой для своего времени Люблинской унии, определившей статус Литвы и Польши. Корона Польши на протяжении двух столетий передавалась Ягеллонам путем избрания, в то время как Литва считалась их коронным наследственным владением.

Приходилось Великой княгине держать руку и на пульсе русской истории, в первую очередь, тверской. Вряд ли без советов княгини обошлось в 1380 году, когда ее брат Михаил не пошел под стягами Дмитрия Донского на Поле Куликово, а сын Ягайло странным образом “опоздал” на встречу с Мамаем перед битвой. Впрочем, все это было в традиции Ольгерда: стараться извлекать политическую выгоду полумерами, не ввязываясь в войну “до победного конца”.

В 1382 году “развязался” еще один внутриполитический узел литовской жизни. Умер великий князь Кейстут. Умер ли он своей смертью? Или был задушен по приказу Ягайло в Кревском замке? На эти вопросы никто, кроме самого Ягайло, и еще, быть может, его матери Иулиании, ответа не даст. В пользу первой гипотезы говорит то, что Кейстут находился более чем в преклонном возрасте – ему пошел девятый десяток. В пользу второго - то, что отношения Кейстута с Ягайло к тому времени обострились до предела. Имели место военные стычки, переросшие в открытое восстание против Ягайло, было насильственное пленение соперника, заточение в замке – как с одной, так и с другой стороны... После смерти Кейстута его сыну Витовту пришлось искать убежища за пределами Литвы – у своего шурина, мазовецкого князя Яноша. Но в Литве наступило относительное спокойствие.

Теперь все заботы Иулиании переключились на то, чтобы найти для Ягайло хорошую невесту. Нетрудно догадаться, что искать ее Иулиания будет на Руси. В 1374 году она уже приложила руку к женитьбе дочери Кейстута Миклвозы (Марии) на своем племяннике, наследнике Михаила - Иване Михайловиче тверском. В 1384 году оформляется решение просить для Ягайло руки княжны Софии, дочери Дмитрия Донского. Это еще более упрочило бы положение Литвы, дало дополнительный шанс Твери и наметило принципиально новые пути централизации русского государства. Однако, несмотря на все старания княгини и ее русского окружения, этому браку не суждено было свершиться. Князь Дмитрий Иванович поставил условия, абсолютно неприемлемые для Литвы. Сходные по духу с теми, что он поставил для Михаила тверского. Но Литва не Тверь. И вот здесь-то славянская история делает резкий крен вправо. Потому что, получив отказ в Москве, через два года Ягайло предложит руку и сердце другой принцессе - наследнице польского католического престола юной Ядвиге. И нам пора ставить крест на повествовании о неосуществленных возможностях. Альянс Литвы и Москвы в Средние века не состоялся. Вопрос был отложен до эпохи империи.

Тайны смерти

Впрочем, средневековье уже закачивалось – в двери стучалось новое XV столетие. До него Иулиания не дожила. Она уже не увидит блистательного царства своего сына короля Польши Владислава II Ягелло, на ее щеках не блеснут слезы гордости, когда он победителем будет возвращаться домой после Грюнвальдской битвы. Не увидит она и своих внуков Ягеллонов. Умрет великая княгиня Литовская, вероятней всего, в 1392 году. Во всяком случае, после этой даты упоминания о ней в летописях больше не встречаются.

В 1386 году была подписана так называемая Кревская уния, согласно которой Ягайло и Витовт объединяются против Тевтонского ордена и делят власть и полномочия в Литве. В том же году Иулиания покидает столицу Великого княжества литовского. Теперь в Вильне на престоле воцаряется Витовт, и ей здесь не место. Но и в Краков, где правит ее сын, католический король, она тоже не едет. Иулиания избирает себе для проживания Витебск. Витебское княжество – ее наследственные владения, завещанные мужем Ольгердом. Там она, скорее всего, и умрет, приняв перед смертью схиму и монашеское имя рабы Божьей Марины. С ней до последних дней будет ее духовник - архимандрит Киево-Печерской лавры Давид, верный спутник и надежный поверенный во всех делах…

Вот мы и подошли к вопросу о месте захоронения княгини Иулиании. Согласно легенде, которую вам с удовольствием озвучат вильнюсские экскурсоводы, под сводами «Дома Пречистыя» в Вильне покоится не только сам Ольгерд, но и прах Иулиании тоже. Но так ли это – утверждать достоверно нельзя. Даже, несмотря на то, что, казалось бы, записаны свидетельства очевидцев, рассказывавших, что во время реконструкции здания в начале XVIII века в подвалах церкви нашли металлическую пластину со славянской надписью, говорящей о том, что здесь погребены останки Иулиании Ольгердовой, великой княгини Литовской. Однако при этом указывалась неверная дата смерти княгини – 1352 год (на самом деле – после 1392-го). Уже одно это заставляет сомневаться: правильно ли указано место погребения Иулиании.

Ягайло, вероятно, распорядился бы именно так – похоронить мать в Вильне, рядом с отцом. Но есть запись в старых летописях о том, что архимандрит Давид отвез мощи черницы Марины в Киево-Печерскую лавру, где они и захоронены. Мы не можем отрицать и этой версии. Почему бы ей тоже не иметь право на существование? В конце концов, Ягайло уважал благочестие и религиозность своей матушки, ее право быть похороненной в святом православном месте. И мог дать Давиду свое согласие. Хотя, существует вероятность того, что в выборе места захоронения Иулиании могли обойтись и без воли Ягайло. После того, как сын женился на Ядвиге и занял польский трон, его отношения с матерью уже лишены той доверительности, что раньше. Ничего не поделаешь, сыновья взрослеют и выбирают собственный путь… Но мне кажется, что имеет право на существование еще одна версия – княгиня захоронена в Витебске, с которым у нее были связаны многие памятные страницы ее женской судьбы. Таковой могла оказаться ее последняя воля. Во всяком случае, тайна захоронения Иулиании до сих пор дает простор для воображения, но вряд ли мы когда-либо узнаем точное его место. Сие есть тайна великая…

Осталось только поставить точку в разговоре о тверской великокняжеской семье, трагический закат которой был предрешен и обусловлен геополитическими амбициями Москвы. Да, Средневековье заканчивалось, ему на смену шло время государств и империй. Москва забирала в свои руки все приводные ремни этого процесса, оттирала постепенно Орду и с аппетитом посматривала на дряхлеющую Литву. Там, после смерти Витовта по существу была развязана гражданская война: католическая партия во главе с принцем Жигимонтом против русской, избравшей на великое княжение Свидригайло...

Последний год существования Великого княжества Тверского – 1485-ый. Последний великий князь Тверской – Михаил III (1453-1505). Михаил Борисович Тверской – это уже восемнадцатое, практически последнее зарегистрированное колено в родословной тверских князей. И согласно устоявшейся тверской традиции князь был женат на Гедиминовнах. Его первая супруга София - из рода литовских князей Олельковичей - умерла рано. Вторая жена Михаила – внучка великого князя Литовского и короля Польского Казимира IV (сына Ягайло). После того, как в 1485 году Тверское княжество было присоединено к Москве, Михаил Ш со всеми домочадцами и наиболее приближенными боярами бежал в Краков, ко двору Казимира IV. Там и теряются следы князей Тверских. Впрочем, почему теряются?

Я уже говорил о том, что временами появляется искушение пристальнее заглянуть за мрачные золоченые портьеры Вавельского замка, потревожить тайны Ягеллонов и отыскать следы дальнейшей – теперь уже краковской - истории тверского великокняжеского семейства.  Думаю, что именно здесь в близком окружении польских королей и нужно искать разгадку тайны происхождения царя Лжедмитрия I – европейски просвещенного монарха, взращенного в Ржечи Посполитой для Московского престола. Впрочем, это уже XVII век, а этот век на Руси – особая тема.